Portrait of a Bearded Gentleman, 1508
Венецианские куртизанки
Для Венеции периода эпохи Возрождения, проституция не является новинкой. Венецианская Республика утопает в роскоши, что, несомненно, притягивает к ней куртизанок всех сословий, начиная от самых низких, до высокообразованных особ. Мужское население Венеции намного превосходит женское. Причём знатные дамы не участвуют в культурной жизни города, и только изредка сопровождают своих мужей во время торжественных церемоний и праздников, когда Сенат разрешал им предстать перед обществом во всей красе, обычно, подобные наряды были запрещены.В 1498 году, после 150-летнего принудительного проживания в специально отведённом для них квартале Castelletto (недалеко от Rialto), проститутки, наконец, могут свободно передвигаться по городу. В XVI веке их количество составляет 10 % от общего числа населения. Один венецианец, возвратясь на родину, после долгого проживания за границей, изрекает: "Венеция стала настоящим борделем". Венецианские власти пытались оградить куртизанок от заядлых обманщиков и сутенёров, поэтому в начале XVI века все посредники проституток и руфьяны, обязаны были носить одежду жёлтого цвета для всеобщего опознания. В 1518 году издаётся декрет об их выдворении из города в течение трёх дней. Из этого нельзя заключить, что Сенат Венецианской Республики способствовал куртизанкам, он только всесторонне препятствовал использованию проституции третьими лицами, наказывал подстрекание к проституции, в любой форме, особенно детской. Для большей наглядности, всем, кто имел какое-либо отношение к проституции, запрещалось иметь несовершеннолетнюю прислугу. Родители или родственники, продававшие своих детей для обучения древней профессии, жестоко наказывались, их поведение приравнивалось к групповому изнасилованию. Молодая жертва получала от властей приданное, в соответствии со своим рангом или с уровнем положения виновника. Венецианским куртизанкам было запрещено проживать во дворцах, расположенных на Canal Grande и посещать религиозные церемонии. И хотя проституткам приходилось часто прибегать к всевозможным хитростиям и уловкам, в целом в лагуне царила атмосфера терпимости. Венеция периода эпохи Возрождения, в сравнении с другими итальянскими городами, являлась для проституток своеобразной Землёй Обетованной. В конце XV века в связи с реформой папской канцелярии, появляются различные кружки, где обсуждают культурные, философские и поэтические мышления. Чтобы развеять слишком учёную обстановку мужчины нуждаются в женском обществе высокого класса. О дамах высших слоёв римской знати не могло быть и речи, поэтому выбор остановлен на свободных женщинах, сожительствующих с неженатыми членами курии, из них отобраны самые красивые и образованные. Помимо культурного общения, они выполняли свои прямые обязанности проститутки и получили привилегированный социальный статус Cortegiana, hoc est meretrix honesta (cortigiana, ovvero prostituta onesta) или "честная" куртизанка. Честность в этом случае не имеет ничего общего с целомудрием, а означает мещанский образ жизни, культуру и хорошие манеры. Таким образом, "честные" куртизанки в конце XV века, благодаря щедрым дарам своих покровителей, становятся владелицами недвижимого имущества, нежатся в роскоши, и как самые изысканные принцессы устраивают ежедневные приёмы. Ремесло куртизанок настолько выгодно, что нередко матери готовы потратить немало денег для обучения дочерей, надеясь увидеть своё чадо под "опёкой" знатного вельможи.Конечно, не все "честные" куртизанки обладали подобными дворцами, но многие из них всё же имели хорошо устроенные жилища. Об этом говорит декрет Сената Венеции от 1542 года, в котором проституткам запрещалось отделывать внутренние убранства комнат тонкими шёлковыми материями, им разрешалось использовать только обычные ткани, сотканные в городах Bergamo или Brescia. На самом деле, этот декрет останется мёртвым камнем, в Венеции и в Риме дома "честных" куртизанок по-прежнему продолжают ломиться от роскоши: атласная обивка, расписная мебель, шёлковые балдахины над кроватью с эротическими фресками на потолке. В Венеции жрицы любви помимо кошек и собак, любили держать заморских обезьян и экзотических птиц. Чтобы понять, кого называли куртизанками, достаточно прочесть официальный документ Венеции от 1542 года. В нём подчёркивается, что, проститутками считаются все незамужние женщины, имеющие интимную связь с одним или более мужчинами, а также замужние дамы, не живущие с мужем, а проживающие отдельно и имеющие интимные связи с одним или более мужчинами.
Отношение к куртизанкам
Власти с одной стороны, преследовали куртизанок, а с другой, требовали и поощряли подобный род деятельности. В чём заключалось подобное поведение? Дело в том, что мужское население было намного многочисленнее женского, оно нуждалось в куртизанках, чтобы сексуально разрядиться без помощи уважаемых дамам. Роль куртизанок состояла в сохранении семейной ячейки. Английский путешественник Thomas Coryat в XVII веке пишет, что Венецианская Республика открыла свободную дорогу проституции, чтобы уберечь благодетель жён и честь мужей. В конце XV начале XVI века в Венеции был издан необычный указ, в котором говорилось, что проститутки, проживающие в специальных кварталах, обязаны сидеть напротив окон, вывесив наружу ноги и обнажив грудь, чтобы сильнее притягивать к себе мужчин, уберегая их тем самым от гомосексуальных связей. Документ, дошедший до нашего времени подтверждает, что в Венецианской Республике XV-XVI вв., распространение гомосексуализма приняло слишком большой размах, особенно среди интеллектуалов и религиозных санов, так что многие проститутки остались без своих завзятых клиентов.С другой стороны, проституция всегда являлась для города доходным видом деятельности, а городские власти знали, как можно поживиться на этом. В 1549 году при Папе Paolo III для реконструкции моста через Тибр римским куртизанкам был объявлен налог в размере 1 giulio (серебряная монета при Папе Giulio II) с каждого scudo, уплаченного за съём жилья.В Венеции также были введены для проституток ординарные и неординарные налоги. С 1413 года на основании сенатского декрета Венецианской Республики университет города Padova в праве собирать налоги с общественных туалетов и с куртизанок, используя деньги для нужд университета. В 1514 году в Венеции, в связи со строительством Арсенала, местные куртизанки были обложены тяжёлым налогом.Проститутки получали оплату с проезжих иностранцев, вкладывали затем капиталы в местные банки (куртизанки являлись излюбленными клиентами банков), тем самым, поощряя местную экономику.
Уход за телом и внешностью
Куртизанки уделяли много времени уходу за телом, в этом они ничуть не отставали от дам высшего света. Некоторые писатели периода эпохи Возрождения утверждают, что жрицы любви более опрятны и ухожены, нежели женщины из приличного общества. По их рассказам, дошедших до нашего времени, можно узнать, как "честные" куртизанки следили за собой. Рано утром, прежде чем встать с постели, куртизанка при помощи салфетки снимает с зубов, образовавшийся за ночь, налёт, а затем несколько раз полощет рот чистой водой. Потом она омывает всё тело водой с отваром ароматных трав, эта процедура, как правило, повторяется несколько раз в день. Затем служанки вытирают свою госпожу льняным полотенцем, делают ей маникюр и педикюр, опрыскивают духами и благовониями. Во всю используется косметика. Куртизанки, обладающие хорошим вкусом, употребляли румяна в ограниченном количестве, только, чтобы скрыть излишнюю бледность, появившуюся после бессонной ночи любви или небольшого недомогания.Художники того времени изображали ангелов, мадонн и портреты ангелообразных дам со светлыми золотистыми волосами, поэты также влюблялись и воспевали злотовласых красавиц. Светлые волосы становятся модными, особенно в Венеции, где знатные дамы и куртизанки прибегают к довольно трудоёмкому методу окраски волос в светлый цвет, который так и назывался - biondo veneziano.
Одежда куртизанок
После ухода за телом куртизанка переходила к одеванию. В каждом городе была своя мода, но повсюду, "честных" куртизанок и знатных дам из высшего общества, объединяло одно и то же желание - наряды из самых дорогих и богатых тканей. Часто материя украшалась драгоценными камнями и золотыми подвесками, иногда была соткана вместе с золотой нитью в виде сети, к которой прикреплялся жемчуг. Использовались также шёлковые нижние юбки, окрашенные в золотой цвет. Это, уже не говоря, о драгоценностях, всевозможных колье, цепях, браслетах, диадемах с крупными драгоценными камнями: диамантами, рубинами, жемчугами и т. д. Так одевались многие "честные" куртизанки не только вечером, но и во время дня.Впоследствии, в период Папы Pio IV и Папы Pio V, был выпущен указ, запрещающий римским куртизанкам использовать золото, серебро, вышивки, бархат и другие дорогие материи. Тогда женщины прибегли к уловке, они накрывались сверху длинной накидкой в виде плаща, под которой прятали изысканные наряды. Во многих других городах были приняты подобные меры не только по отношению к куртизанкам, но и к женщинам всех сословий. Это связано не с моралью того времени, а с желанием избежать ненужных расходов на излишества, так называемую непродуктивную трату денег, причиняющую вред всему обществу. В 1558 году в городе Pistoia выходит подобный указ, поскольку желание иметь роскошные наряды привело к тому, что девушки из хороших семей перестали выходить замуж, т. к. их семьи не в состоянии были гарантировать приданное с дорогим гардеробом. Нередко, отцы и братья девушек на выданье, чтобы обеспечить им мужа, приходили в разорение.Одежда "честных" куртизанок настолько схожа с нарядами дам высшего общества, что, порой трудно определить на глаз, кто есть кто. Поэтому во Флоренции был заново введён в действие средневековый закон, обязывающий куртизанок использовать опознавательные знаки, закон распространялся также на евреев и прокажённых. В 1546 году Cosimo I приказывает проституткам покрывать лицо жёлтой вуалью или прикреплять к одежде (на видном месте) жёлтый бант, шириной в палец. В 1562 году вуаль заменяется беретом. В 1535 году в Венеции выходит закон, обязывающий всех граждан вести более скромный образ жизни. Был опубликован перечень разрешаемых драгоценностей: чепцы из золотых или серебряных нитей, ценой не выше 10 ducati; кольца; только одна нить жемчуга, по дозволению венецианских властей, не дороже 200 ducati - позволено носить только на шее; одна золотая цепочка или rosario, не дороже 40 ducati. Выше перечисленные драгоценности уже сами по себе являются целым капиталом, поэтому можно только предпологать, какими богатствами владели жители Венеции того периода. Один английский путешественник, проездом в Венеции, описывает замужних женщин, увиденных в городе. Он пишет, что платья дам спереди и сзади, укреплены китовым усом. Светлые волосы венецианок уложены толстыми косами поверх головы в виде своеобразных рогов, без какой-либо поддержки, сзади, на плечи спадает чёрная вуаль, не закрывающая ни волос, ни плеч, ни грудей, которые открыты почти до живота. Женщины кажутся выше мужчин, т. к. носят обувь на очень высокой платформе (50 см.), поэтому рядом с госпожой идут две служанки, на одну дама опирается при ходьбе, другая несёт её шлейф. Нетвёрдой походкой передвигаются молодые и пожилые дамы, показывая обнажённую грудь всем встречным. Затем приходит новая мода, от которой без ума многие женщины, как куртизанки, так и дамы благородных семей, а также служительницы церкви. Эта мода состоит в ношении мужской одежды, поэтому не трудно догадаться, что такая вольность сразу же была запрещена местными властями и церковью. Правда, венецианские куртизанки пустили слух, что в мужскую одежду облачались только те, у кого не хватало денег на роскошные женские туалеты.
Утренние занятия
Вымывшись, накрасившись, причесавшись и одевшись, куртизанка, наконец, начинает свой продолжительный рабочий день. Чаще всего она совершает прогулку по улицам города в сопровождении поклонников, которые, пытаясь предугадать её желания, задаривают красавицу подарками. Во время праздников некоторые куртизанки, всё с той же свитой, наведываются в церковь, вызывая тем самым протесты местного населения и городских властей. Находясь в храме, они продолжают вести себя, как ни в чём, ни бывало, обниматься, хихикать с кавалерами, выкрикивать непристойности и употреблять неуместные жесты, будто бы это не церковь, а карнавальное шествие. В Венеции, например, проститутки не могли посещать церкви и другие святые места, по крайней мере, во время религиозных церемоний и процессий. Но не все куртизанки вели себя подобным образом, некоторые из них скромно молились в церкви, в сторонке от честных женщин, говели по субботам, и заканчивали свой день молитвой.
Вторая половина дня
Обедала куртизанка, обычно, в одиночестве или в тесном семейном кругу. Как правило, обед был скромным и быстрым. Затем наступало время визитов, в этом случае, женщина сама навещала кого-либо из знатных вельмож, хотя гораздо чаще принимала у себя в доме. Позиция гостей меняется, в зависимости от положения куртизанки в высшем обществе. Только салоны знаменитых куртизанок, таких как Imperia, Madrema-non-vuole, Tullia, d'Aragona, Gaspara Stampa, Veronica Franco и некоторых других, посещали известные артисты, поэты, представители местной власти и иностранные вельможи. За исключением важных гостей, которых куртизанка принимала в отдельном boudoir, все остальные приглашались в общий салон.В высших салонах много говорилось о литературе, поэзии и искусстве. Сама Imperia читала книги на латинском языке и сочиняла стихи. Madrema-non-vuole настолько владела искусством общения, что её сравнивали с Cicerone, она знала наизусть всего Petrarca и Boccaccio и огромное количество стихов на латыни. Gaspara Stampa и Veronica Franco были признаны в Венеции талантливыми поэтессами. Посетители таких салонов оставили упоминания о куртизанках в своих литературных трудах.
Ночные развлечения
В период эпохи Возрождения существовало довольно мало общественных публичных развлечений, обычно это были карнавальные или религиозные процессии, иногда праздники в честь высоких гостей. Молодые и образованные люди не имели большого желания проводить тоскливые вечера в семейном кругу с жёнами, не умевшими связать двух слов. Такая монотонность становится настоящей манной для куртизанок, их салоны полны желающих повеселиться. После ужина, обычно устраивались игры или танцы, не всегда невинные, подтверждением тому являются некоторые венецианские указы, запрещающие подобные развлечения. Азартные игры были настоящей страстью, как среди бедного населения, так и у высших сословий. Большой популярностью пользовались игра в шахматы и в карты, иногда поединки между игроками длились сутками. Нередко куртизанки умело управляли ходом азартных игр, надувая своих гостей и бессовестно вытягивая у них деньги. В 1540 году в доме двух римских куртизанок был открыт подпольный игорный дом, который посещали видные вельможи и даже знатные женщины.Ужин в доме куртизанки, как правило, оплачивали её любовники, он состоял из пяти блюд, но иногда доходил до двадцати. На стол подавались дорогие вина, разные сорта дикорастущего и огородного салата, огромное количество дичи. По этому случаю был даже запрещён отстрел фазанов и других диких птиц, но как часто бывает, закон остался только на бумаге. В Венеции запрещалось употребление: куропаток, фазанов, павлинов, голубей, диких петухов, устриц, грибов шампиньонов и марципаны. За ужином, играми и танцами вечер затягивался. Когда все гости начинали расходиться, но день куртизанка не закончивался на этом, ей ещё было нужно удовлетворить желание любовника или того, кому она обещала провести в её объятьях ночь любви.
Куртизанки и религия
Куртизанкам не дозволялось находиться в церкви вместе с дамами из приличных семей, для проституток были отведены отдельные места, а, начиная с XVI века, устраивались отдельные богослужения. В начале XVI века открывается монастырь Santa Caterina di Cordai, куда отправляли, иногда насильно, дочерей куртизанок в возрасте от восьми до двенадцати лет, там им в течение семи лет преподавалось христианское учение. Затем девушки могли выйти замуж или стать монахинями, необходимо отметить, что приданное для тех, кто решал посвятить себя церкви, было в два раза больше, чем для желающих выйти замуж. Не забыты и сами куртизанки, чтобы обратить их в христианство был также открыт монастырь, но поскольку проституток, желающих не так уж и много, то монастырь начинает принимать, новобрачных жён, которым разрешено по какой-либо причине оставить своих мужей. В 1563 году Папа Pio IV открывает другой монастырь, для тех же куртизанок, обратившихся в католическую веру. Они могли находиться там, до тех пор, пока не выходили замуж или принимали обет монахинь.
Франсуа Ватель (после 1624—1671)
Про этого человека точно известно, что его фамилия была Ватель и что он погиб утром 24 апреля 1671 г., во время приема, устроенного принцем Конде в честь Людовика XIV. Известно еще, что причина смерти — свежая рыба. То есть ее отсутствие. Но и рыба могла быть лишь поводом.Собственно, мрак, покрывающий это и многое другое, вплоть до точного имени и возраста Вателя, дал повод для создания мифа о нем и вороха беллетризованных биографий и пьес. По мотивам одной (пера интеллектуала Т.Стоппарда) сняли фильм, где человека-легенду сыграл Депардье.Было б странно, если б не Депардье: для Франции Ватель — примерно то же, что для России XX в. Люсьен Оливье. Хотя создатель Русского Народного Салата масштабом будет поскромнее.Но даже если Оливье и не сам придумал наше сакральное кушанье, то, по крайней мере, был знаменитым московским ресторатором.Имя Вателя стало нарицательным как синоним гениального кулинара и даже как символ профессиональной чести повара, при том, что он не придумал и не приготовил ни одного блюда. Между тем, Вателя, чья золотая голова способна была вместить заботу о целом государстве, еще при жизни признавали великим. Его искусством восхищались Корнель и Мольер, а Мазарини, Кольбер и Филипп Орлеанский брали Вателя напрокат у его первого знатного хозяина — министра Фуке.
Как сын крестьянина оказался дворецким (должность немалая) суперинтенданта финансов Франции, — загадка для историков. Начав фантазировать, попадешь в романтические сети Дюма—Гюго: железные маски, внебрачные подкидыши и т.п. Кстати, в «Виконте де Бражелоне» д’Артаньян говорит Арамису:— Настоящий король Франции не Людовик XIV, а Фуке.Адвокат Никола Фуке, вовремя купивший должность генпрокурора, в 1650-х неуклонно пробирался наверх, попутно прибирая к рукам вверенные ему госсредства. Сказать, что Фуке жил на широкую ногу, — значит ничего не сказать. В какой-то момент нога оказалась шире королевской — юрист зарвался.Его арестовали за интриги и хищения (арестом руководил тот самый младший лейтенант Шарль Батц-Кастельмор, известный широким кругам человечества как г-н д’Артаньян) в сентябре 1660-го, спустя месяц после звездного часа Вателя — праздника в Во, замке Фуке.Хозяина сего пра-Версаля — Луи XIV насмотрелся на масштабные подвиги подчиненного — хотели арестовать показательно: во время пышного действа, — но воспротивилась королева-мать Анна Австрийская, духовник которой тоже был куплен Фуке.О приеме в Во сохранились многочисленные свидетельства (в том числе поэтические). Описывая сей пир духа и плоти, галльский дедушка Крылов Лафонтен назвал баснословную цифру гостей — 6 тысяч. Нудные историки по реестру использованных тарелок и салфеток низвели количество до 600. Хотя дифирамбы (сомнительной искренности) были посвящены Фуке (уже бывшему под колпаком), все знали истинного героя праздника — его режиссера и дирижера Вателя. Он, попутно и Великий Завхоз, отвечал буквально за всё: от подков для лошадей и качества пуфяков для принцесс без горошин — до безупречности блюд, кои предстали перед гостями во время амгибю, антреме и пр. Кулинарно-зрелищные тонкости были его коньком: «Двенадцать глубоких блюд следует распределить по всей поверхности стола на равном расстоянии друг от друга, наподобие набора кеглей ... в два угловых блюда по одной стороне стола — жареное мясо ... в два другие — свежие фрукты ... а другие блюда, посередине, будут: одно с паштетом из голубей, другое — с дынями, или с горячим фрикасе, или с четвертью маринованного теленка, или с жиго а ля руаяль».
После ареста Фуке Ватель почел за нужное скрыться за пределы Франции — уйти от неблагодарной необходимости давать показания насчет радостей хозяина за госсчет. Спустя несколько лет скитаний (тоже темных для историков) сей гений хоз-затейничества явился в том же качестве — управляющего делами VIP’ов — теперь уже при принце Конде, талантливом полководце и бездарном дипломате, в свое время переметнувшемся на сторону Фронды. Король-Солнце отпустил родственнику часть грехов, дав шанс победоносно повоевать во славу короны, но час для окончательной реабилитации пробил лишь в 1671-м, когда Людовик намекнул, что готов простить всё.За две недели до 23 апреля стало известно, что Его Величество удостоит принца трехдневным посещением в его имении Шантильи.
От дворецкого зависело, как всегда, всё: обеспечить четыре трапезы на 25 столов с пятью переменами блюд и развлекательную программу, а еще — разместить короля, придворных, экипажи, дополнительный персонал в совсем не предназначенном для приема двух с лишним тысяч (!) человек Шантильи (под спальни знати спешно переоборудовали даже сараи). Он успел сделать это всё. Но. Вечером 23-го не хватило жаркого на 25-й, самый последний по значимости, стол. Тем не менее, Ватель, не спавший 12 ночей, сказал:— Я обесчещен, это позор, этого я не перенесу. После ужина сытые гости наблюдали действо с фейерверками. Но. Огни были несколько обесцвечены глянувшей из-за облаков лучезарной подругой, чье полное лицо не предвидел главреж светомистерии. Второй удар.Третий — пришелся на раннее утро пятницы 24-го, когда Ватель обнаружил, что не привезли свежей рыбы. В постный день! Этого его нервы не вынесли. Итог — несколько ударов шпагой в сердце.Ирония небес — рыба стала поступать тут же, телегами: мудрый хозяйственник, Ватель загодя послал заказы сразу в несколько портов. (Во времена изощреннейших гастрономических чудес, фейерверков и фонтанов, бивших из чаш на столе, не задевая одеяний гостей, не додумались до хранения рыбы на льду.)Но праздник — must go on, и он продолжился, несмотря на ужас Конде и легкую панику челяди. Расстроен был и Людовик, знавший о талантах Вателя:— Король клялся, что более не потерпит подобных излишеств.Видимо, самоубийство дворецкого сыграло не последнюю роль в возвращении Конде ко двору: раз уж верный слуга так высоко ставил честь, что говорить о хозяине...В эпоху расцвета классицизма честь была не просто словесным гарниром к официозной морали. Она много значила. Не только для дворян. Но и ее тогдашние певцы Корнель и Расин, и велеречивые хроникеры обошли молчанием гибель Вателя, ставшую лишь темой эпистолярных пересудов: его превозносили; его отвагу превозносили и проклинали.Миф сложился столетиями позже, когда появились поэмы и пьесы о Вателе, вышли его подложные мемуары и приписанные ему любовные романы, не говоря уж о книгах рецептов от Вателя. И хотя профессиональные повара были сдержаны в отношении сего поступка, великий кухмистер XIX в. Антонен Карем сказал:— Французский повар движим в своем труде чувством чести, неотделимым от кулинарного искусства: тому примером смерть великого Вателя.Пожалуй, главное, что осталось после «классицистски-образцовой» кончины невольника столовой чести, — грациозно-философская поэзия пиршеств тех времен:Еда бесконечно более прекрасна вечером, в свете факелов, нежели днем, и даже более вкусна, словно дела на время забыты и число обездоленных на свете не так уж велико, и кажется, что пища естественным образом предназначена дарить нам самые сладостные удовольствия...
Как сын крестьянина оказался дворецким (должность немалая) суперинтенданта финансов Франции, — загадка для историков. Начав фантазировать, попадешь в романтические сети Дюма—Гюго: железные маски, внебрачные подкидыши и т.п. Кстати, в «Виконте де Бражелоне» д’Артаньян говорит Арамису:— Настоящий король Франции не Людовик XIV, а Фуке.Адвокат Никола Фуке, вовремя купивший должность генпрокурора, в 1650-х неуклонно пробирался наверх, попутно прибирая к рукам вверенные ему госсредства. Сказать, что Фуке жил на широкую ногу, — значит ничего не сказать. В какой-то момент нога оказалась шире королевской — юрист зарвался.Его арестовали за интриги и хищения (арестом руководил тот самый младший лейтенант Шарль Батц-Кастельмор, известный широким кругам человечества как г-н д’Артаньян) в сентябре 1660-го, спустя месяц после звездного часа Вателя — праздника в Во, замке Фуке.Хозяина сего пра-Версаля — Луи XIV насмотрелся на масштабные подвиги подчиненного — хотели арестовать показательно: во время пышного действа, — но воспротивилась королева-мать Анна Австрийская, духовник которой тоже был куплен Фуке.О приеме в Во сохранились многочисленные свидетельства (в том числе поэтические). Описывая сей пир духа и плоти, галльский дедушка Крылов Лафонтен назвал баснословную цифру гостей — 6 тысяч. Нудные историки по реестру использованных тарелок и салфеток низвели количество до 600. Хотя дифирамбы (сомнительной искренности) были посвящены Фуке (уже бывшему под колпаком), все знали истинного героя праздника — его режиссера и дирижера Вателя. Он, попутно и Великий Завхоз, отвечал буквально за всё: от подков для лошадей и качества пуфяков для принцесс без горошин — до безупречности блюд, кои предстали перед гостями во время амгибю, антреме и пр. Кулинарно-зрелищные тонкости были его коньком: «Двенадцать глубоких блюд следует распределить по всей поверхности стола на равном расстоянии друг от друга, наподобие набора кеглей ... в два угловых блюда по одной стороне стола — жареное мясо ... в два другие — свежие фрукты ... а другие блюда, посередине, будут: одно с паштетом из голубей, другое — с дынями, или с горячим фрикасе, или с четвертью маринованного теленка, или с жиго а ля руаяль».
После ареста Фуке Ватель почел за нужное скрыться за пределы Франции — уйти от неблагодарной необходимости давать показания насчет радостей хозяина за госсчет. Спустя несколько лет скитаний (тоже темных для историков) сей гений хоз-затейничества явился в том же качестве — управляющего делами VIP’ов — теперь уже при принце Конде, талантливом полководце и бездарном дипломате, в свое время переметнувшемся на сторону Фронды. Король-Солнце отпустил родственнику часть грехов, дав шанс победоносно повоевать во славу короны, но час для окончательной реабилитации пробил лишь в 1671-м, когда Людовик намекнул, что готов простить всё.За две недели до 23 апреля стало известно, что Его Величество удостоит принца трехдневным посещением в его имении Шантильи.
От дворецкого зависело, как всегда, всё: обеспечить четыре трапезы на 25 столов с пятью переменами блюд и развлекательную программу, а еще — разместить короля, придворных, экипажи, дополнительный персонал в совсем не предназначенном для приема двух с лишним тысяч (!) человек Шантильи (под спальни знати спешно переоборудовали даже сараи). Он успел сделать это всё. Но. Вечером 23-го не хватило жаркого на 25-й, самый последний по значимости, стол. Тем не менее, Ватель, не спавший 12 ночей, сказал:— Я обесчещен, это позор, этого я не перенесу. После ужина сытые гости наблюдали действо с фейерверками. Но. Огни были несколько обесцвечены глянувшей из-за облаков лучезарной подругой, чье полное лицо не предвидел главреж светомистерии. Второй удар.Третий — пришелся на раннее утро пятницы 24-го, когда Ватель обнаружил, что не привезли свежей рыбы. В постный день! Этого его нервы не вынесли. Итог — несколько ударов шпагой в сердце.Ирония небес — рыба стала поступать тут же, телегами: мудрый хозяйственник, Ватель загодя послал заказы сразу в несколько портов. (Во времена изощреннейших гастрономических чудес, фейерверков и фонтанов, бивших из чаш на столе, не задевая одеяний гостей, не додумались до хранения рыбы на льду.)Но праздник — must go on, и он продолжился, несмотря на ужас Конде и легкую панику челяди. Расстроен был и Людовик, знавший о талантах Вателя:— Король клялся, что более не потерпит подобных излишеств.Видимо, самоубийство дворецкого сыграло не последнюю роль в возвращении Конде ко двору: раз уж верный слуга так высоко ставил честь, что говорить о хозяине...В эпоху расцвета классицизма честь была не просто словесным гарниром к официозной морали. Она много значила. Не только для дворян. Но и ее тогдашние певцы Корнель и Расин, и велеречивые хроникеры обошли молчанием гибель Вателя, ставшую лишь темой эпистолярных пересудов: его превозносили; его отвагу превозносили и проклинали.Миф сложился столетиями позже, когда появились поэмы и пьесы о Вателе, вышли его подложные мемуары и приписанные ему любовные романы, не говоря уж о книгах рецептов от Вателя. И хотя профессиональные повара были сдержаны в отношении сего поступка, великий кухмистер XIX в. Антонен Карем сказал:— Французский повар движим в своем труде чувством чести, неотделимым от кулинарного искусства: тому примером смерть великого Вателя.Пожалуй, главное, что осталось после «классицистски-образцовой» кончины невольника столовой чести, — грациозно-философская поэзия пиршеств тех времен:Еда бесконечно более прекрасна вечером, в свете факелов, нежели днем, и даже более вкусна, словно дела на время забыты и число обездоленных на свете не так уж велико, и кажется, что пища естественным образом предназначена дарить нам самые сладостные удовольствия...
Подписаться на:
Сообщения (Atom)
